08.05.2025

Чудо луча красоты в украшении жизни поднимет человечество.

«Листы Сада Мории»

...Вся эта жизнь смертных (существ) исполнена подвигов и борьбы...

Ориген

Вы, чьи резец, палитра, лира,

Согласных муз одна семья,

Вы нас уводите из мира

В соседство инобытия.

И чем зеркальней отражает

Кристалл искусства лик земной,

Тем явственней нас поражает

В нём жизнь иная, свет иной.

Вячеслав Иванов

Людмила Васильевна Шапошникова в очерке «Тропа Святая» повествует о том, что человеческое сознание движется по эволюционной спирали вверх в сфере красоты и искусства, и размышляет о тайнах мироздания, опираясь на одухотворённые мысли философов, поэтов, писателей, художников.

Рабиндранат Тагор отмечает: «В искусстве наша внутренняя сущность шлёт свой ответ наивысшему, которое себя являет нам в мире беспредельной красоты...».

Поэт-символист Александр Блок считает, что в искусстве земля подражает небу. Вячеслав Иванов заметил, что только искусство даёт нам крылья, отрывает от земного притяжения. Мудро изрёк Вивекананда: «Тот человек, который не обладает способностью чувствовать Красоту и величие искусства, не может быть истинно религиозным».

Николай Рерих в своей публицистике пишет, что искусство – это водворение в душу стройности и порядка. Художник считает, что если искусство не говорит об «ином мире», не побуждает думать о нём, то это псевдоискусство.

Выдающийся русский мыслитель Павел Флоренский утверждает: «Искусство воистину показывает новую, незнаемую нами реальность...».

Далее размышляет Людмила Васильевна о том, что истинное искусство связано с иными, Высшими, Мирами Инобытия, без влияния и воздействия которых оно не существует. История искусства является историей духовно-культурного развития человечества, историей его космической эволюции. Взаимодействие внутреннего мира человека с Высшими мирами напрямую зависит от уровня его сознания. Чаще всего контакты творческих деятелей с таинственным пространством Инобытия происходит во сне, в период «безвременья» (так была создана «Сикстинская Мадонна» Рафаэля).

Примечательно размышление о сновидениях великого индийского музыканта-мыслителя Хазрата Инайята Хана: «Поэты, музыканты, мыслители, писатели, люди воображения видят прекрасные сны; и великолепие их снов заключается в изумительной символике».

В философском Учении Живой Этики о процессе сновидения сказано: «Обращайте внимание на так называемые переходные состояния организма. Так состояние между сном и бодрствованием даёт очень значительные наблюдения...». Прекрасный русский поэт-мыслитель Фёдор Тютчев пропел свою песнь таинству сновидений:

Как океан объемлет шар земной,

Земная жизнь кругом объята снами;

Настанет ночь – и звучными волнами

Стихия бьёт о берег свой...

 

Небесный свод, горящий славой звёздной,

Таинственно глядит из глубины, –

И мы плывём, пылающею бездной

Со всех сторон окружены.

Автор очерка также пишет о значении видений в жизни и творчестве. О видениях записано и в Живой Этике: «Исторические акты великого значения часто совершались по указу видений... Существа Высшие или ушедшие близкие приносят весть неизбежных сроков...». Ярким пророчеством является видение Апокалипсиса Иоанна Богослова, описанное апостолом.

Иоанн Богослов размышляет о вечности: «И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали». Далее Иоанн Богослов подробно описывает небесный Иерусалим, небесный город несказанной Красоты.

Чудесное видение посетило однажды и Преподобного Сергия Радонежского – явление Богоматери со свитой в ярком солнцеподобном сиянии. И видение Серафима Саровского, происшедшее в присутствии старицы Дивеевской общины Евпраксии. Позже она подробно опишет увиденное необычное явление, свидетелем которого он стала 25 марта 1831 года.

Небесный радужный Иерусалим своих реальных видений искренне запечатлел в своём творчестве шведский учёный XVIII века Эмануэль Сведенборг на закате жизни: «Там есть... радужные небеса, где вся окружающая обстановка выглядит как бы состоящей из крошечных радуг».

Людмила Васильевна Шапошникова размышляет о том, что немало видений и пророчеств пришлось на ХХ столетие. И прежде всего, упоминает видения выдающегося русского мыслителя Е.И. Рерих, принимавшей непосредственное участие в процессе Космической эволюции. Многие видения Елены Ивановны искусно отразил в своей бессмертной живописи Николай Рерих.

Результаты прямых контактов с Высшим Миром успешно запечатлели многие художники в своём творчестве. Это средневековые миниатюры о видении Сергию Радонежскому Хильдегарды Бигенской, рисунки английского художника и поэта Уильяма Блейка. Людмила Васильевна говорит о том, что искусство изначально является сакрально-магическим действием, повествующим о таинствах природы и Космоса. Таковы фрески Древнего Египта, фаюмский портрет и византийская иконопись. Для сакрального искусства характерно явление Красоты.

Выдающийся русский мыслитель Павел Флоренский пишет о том, что назначение подлинного искусства можно понять из первоистоков, из иконописи. Интерес к сокровищнице древнерусского искусства проявился только в начале ХХ столетия. Николай Рерих восторженно пишет об иконописи: «Слава Богу, слепота прошла: иконы собирают; из-под грязи возжигают чудные, светоносные краски; иконы издают тщательно, роскошными изданиями; музеи гордятся иконными отделами; перед иконами часами сидят в восхищении, изучают, записывают; иконами гордятся. Давно пора!.. значение для Руси иконного дела поистине велико».

В начале ХХ века наступил, воистину, час Красоты русской иконы, оказавший огромное воздействие на русское искусство. «В искусстве христианского мира нет уже и быть не может классической завершённости форм. В христианском искусстве всегда есть трансцедентная устремлённость

к миру иному, к порыву за пределы имманентного мира, есть романтическая тоска. Романтическая незавершённость... Христианское искусство верит, что законченная, совершенная, вечная красота возможна лишь в мире ином», – размышляет Н.А. Бердяев.

По энергетической силе и проникновению в Высший Мир вновь отреставрированные русские иконы не имеют себе равных в мире. Один из крупнейших теологов Ареопагит заключает: «Цвета являются завесами первоначального божественного света в его нисхождении и сиянии в низших мирах. Однако в то же самое время божественный свет проделывает работу в духовном смысле, так как проводит посвящённых их низших сфер... снова

к божественному единству. Возвращение цветов к лучезарной белизне света Лотоса соответствует дифференциации божественного света на цветовой спектр».

Иконы подлинные словно играют роль посредника между миром земли и Высшим. Флоренский отмечает, что при молитвенном устремлении высоких подвижников с икон нередко сходили святые, являясь молящимся.

Автор очерка утверждает, что нет храма без искусства, нет связи с Мирами Высшими без истинного художества, без искусства нет духовного роста человека, его эволюционного восхождения. И потому огромный вред был нанесён России варварским уничтожением икон в 1930-е годы прошлого века во времена богоборчества.

К концу XIX столетия В.С. Соловьёв выдвинул идею теургического искусства как пути человеческого Преображения через Красоту.

Русский мыслитель и религиозный деятель Сергей Булгаков пишет о русской иконописи: «Икона есть произведение искусства... В ней Бог открывает себя в творчестве человека, совершается теургический акт соединения земного и небесного». Это «соединение земного и небесного» в иконе в отличие от других произведений подлинного искусства словно отделено друг от друга образно. О том же говорит и Живая Этика: «На древних иконах можно видеть сферы зелёные, иначе земные, и сферы красные – огненные, иначе, Мира Тонкого...».

Земной мир на иконах изображён в динамике, Высший – статичен. Статичны и святые из Высшего Мира. И только в глазах святых прочитывается устремление к миру горнему. «И именно здесь сказывается во всей своей поразительной силе то высшее творчество религиозного искусства, которое низводит огонь с неба и освещает им изнутри весь человеческий облик, каким бы неподвижным он не казался», – отмечает Е.Н. Трубецкой.

Павел Флоренский сравнивает процесс создания иконы с сотворением мира. Мироощущение нездешнего, беспредельного свойственно русским философам Серебряного века. Сквозь земные образы и формы храмового зодчества Трубецкой почувствовал ту потустороннюю, неописуемую энергетику храмов. После посещения Новгорода Евгений Трубецкой с озарением пишет: «Наша отечественная “луковица” воплощает в себе идею глубокого молитвенного горения к небесам, через которое наш земной мир становится причастным потустороннему богатству...». Храм был первой обителью искусства и Красоты иных миров. Флоренский приходит к выводу, что храмовое действо не ограничено сферой живописи. Оно привлекает в свой круг искусство вокальное и поэтическое. Мыслитель отмечает, что в творческом процессе иконописи участвуют два творца. Один – святой, восходящий к миру горнему, другой – художник, получивший информацию от святых и воплотивший её в образах иконы. Примером служит великолепная, неповторимая «Троица» Андрея Рублёва. Примечательно, что Андрей Рублёв написал свою знаменитую икону по видению Св. Сергия Радонежского.

Л.В. Шапошникова раскрывает всю сложность творческого акта в подлинном искусстве, когда на фоне энергетического процесса «восхождение – нисхождение» происходит драма энергоинформационного обмена в духе самого творца и проявляется истинное горнее творчество. Художник на пути восхождения собирает энергию, а при нисхождении её отдаёт. Отданная энергия запечатлена в произведениях художника. Энергетический акт «восхождение – нисхождение» соизмерим с энергетическим актом «эволюция – инволюция». Инволюционное действие Высокого Духа считается его эволюционной жертвой. Потому истинное искусство всегда жертвенное.

«Высшее искусство – то искусство, которое одно служит чуду нашего преображения... А это искусство... вовлекается в жертвоприношение себя тайне мира, неизречённой воле вселенской, в жертвенное забвение себя и в жертвенное отречение от себя... (искусство в древнегреческой трагедии, искусство Шекспира, Данте, Тютчева, Пушкина. Достоевского, Скрябина)», – размышляет талантливый литовский поэт-символист Юргис Балтрушайтис.

Вячеслав Иванов в своём творчестве пришёл к выводу, что художник нисходит с целью показать нам тропу восхождения:

 

Не мни: мы, в небе тая,

С землёй разлучены,

Ведёт тропа святая

В заоблачные сны.

Музыкант и философ Хазрат Инайят Хан заключает, что на «тропе святой» есть два этапа. На первом этапе человек становится «фонтаном» Бога, из которого вздымается Божественное вдохновение и красота. На втором этапе человек становится инструментом Бога. И Бог начинает говорить с ним посредством искусства.

Н.А. Бердяев пишет, что святой творит самого себя, более совершенное инобытие, гений творит великие произведения. (св. Серафим Саровский, А.С. Пушкин). Бердяев размышляет о гениальности: «Гениальность – есть святость дерзновения, а не святость послушания».

Людмила Васильевна разграничивает понятия гениального и талантливого человека. Талант проявляется в определённом виде искусства. Гениальность же характерна для духовных качеств человека. Духовная революция ХХ века поставила перед человечеством эволюционную задачу синтеза искусств и впоследствии изменения сути самого творчества. Творцов и художников ХХ столетия манила «тропа святая», устремление к божественному свету творческого Откровения. Но в силу несовершенства энергетики земли они вынуждены были нисходить. Или гибнуть.

К примеру, творческий опыт Александра Блока, запечатлённый в его дневниках: «Дерзкое и неопытное сердце шепчет: ты свободен в волшебных мирах». А жизнь считает иначе. И уже уготавливает кару творцу. Блок размышляет о том, что созданное художником проникновение в мир иной, беспредельно.

Шлейф, забрызганный звёздами,

Синий, синий, синий взор.

Меж землёй и небесами

Вихрем поднятый костёр.

(«Земля в снегу»)

 

Там, в ночной завывающей стуже,

В поле звёзд отыскал я кольцо.

Вот лицо возникает из кружев,

Возникает из кружев лицо...

(«Нечаянная радость»)

Блок думает о предназначении художника: «...быть художником – значит выдерживать ветер из миров искусства, совершенно не похожих на этот мир, только страшно влияющих на него... и мирам этим нет числа...». Поэт сердцем чуял призрачность земного художества и искал выхода из него. Выхода в мир иной. Он мечтал сотворить на земле посредством искусства мир высшей Красоты. По утверждению Блока, пророк и художник, или святой и поэт, должны были синтетически слиться воедино во имя теургического сотрудничества.

Связь искусства с Высшим Инобытием – религиозность. И эта связь была некогда оборвана. Но на рубеже XIX–XX веков созрела необходимость её восстановления. Владимир Соловьёв интуитивно почувствовал необходимость подготовки перемен в искусстве. В своё время воспел музу А.С. Пушкин: «Веленью божию, о муза, будь послушна».

И забываю мир, и в сладкой тишине

Я сладко усыплён моим воображеньем,

И пробуждается поэзия во мне...

(А.С. Пушкин)

Хазрат Инайят Хан пишет о вдохновении как высшей форме интуиции. Эволюционная роль Высшего Инобытия прочитывается в величественном стихотворении Пушкина «Пророк»:

И бога глас ко мне воззвал:

«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею моей,

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей».

Высоко одухотворённые мысли Пушкина органично продолжили поэты XIX века, предтечи будущего символизма – Ф.И. Тютчев, А.А. Фет, А.К. Толстой.

Меня, во мраке и в пыли

Досель влачившего оковы,

Любови крылья вознесли

В отчизну пламени и слова.

И просветлел мой тёмный взор,

И стал мне виден мир незримый,

И слышит ухо с этих пор,

Что для других неуловимо.

(А.К. Толстой)

Чем выше творческое вдохновение, тем ближе становится Мир Высший, иначе «тропа святая». Об этом и лирическое откровение А.А. Фета:

И так прозрачна огней бесконечность,

И так доступна вся бездна эфира,

Что прямо смотрю я из времени в вечность

И пламя твоё узнаю, солнце мира.

И неподвижно на огненных розах

Живой алтарь мирозданья курится,

В его дыму, как в творческих грёзах,

Вся сила дрожит и вся вечность снится.

Трогают душу проникновенные строки Ф.И. Тютчева о сказочных радужных снах:

И в нашей жизни повседневной

Бывают радужные сны...

Всё лучшее там, светлее, шире,

Так от земного далеко...

Так разно с тем, что в нашем мире,

И в чистом пламенном эфире

Душе так родственно-легко...

Людмила Васильевна размышляет о том, что сновидения и видения поэтов, художников на рубеже XIX–XX веков были присущи пророкам и святым. Об этом повествуют лирические откровения Ф.И. Тютчева, В.С. Соловьёва, А.А. Блока. Так Тютчев вопрошает:

Кто ты? Откуда? Как решить,

Небесный ты или земной?

Воздушный житель, может быть,

Но с страстной женскою душой.

Космическая эволюция усиливала проявления Инобытия в земном плотном мире. Назрела необходимость признания роли Высшего в эволюции человечества. «Тропа святая» повышала уровень святости самих художников. Высшей степени творцы сердцем чувствовали драматизм двойственности своей души.

О вещая душа моя!

О сердце, полное тревоги,

О как ты бьёшься на пороге

Как бы двойного бытия!..

(Ф.И. Тютчев)

Энергетика подлинной святости защищает обычно душу святого. А внутренний мир художника лишён подобной защиты. Художник своим творчеством низводит на землю Свет Высшего Мира. Парадоксально, но за это расплачивается он мучительными страданиями собственной души. Истинно, без страдания нет подлинного искусства. И история искусств всех времён и народов тому подтверждение.

Интересны размышления Ф.М. Достоевского о поэте: «Поэт в порыве вдохновения разгадывает бога, следовательно, исполняет значение философии... Следовательно философия есть та же поэзия, только высший градус её!» Иначе, высокая поэзия – та же философия, но только оформленная ритмически.

О высоком творческом полёте откровение Н.А. Бердяева: «В Джиоконде есть вечная красота, которая войдёт в вечную божественную жизнь. Творческая жизнь есть жизнь вечная, а не тленная...». Постижение духовного и эмоционального Космоса осознанно в творчестве. О произведениях подлинного искусства размышляет Елена Ивановна Рерих: «Смысл претворения мысли в произведении очень глубок, иначе говоря, он является притягательным магнитом и собирает энергию. Так каждое произведение живёт и способствует обмену и накоплению энергии».

Искусство обладает тончайшей энергетикой – энергетикой Красоты. что роднит его с эволюцией Космоса. Искусство есть характерное выражение духовной жизни не только отдельного человека, но и всей страны. Расцвет страны соизмерим с расцветом искусства, упадок – с упадком искусства. Павел Флоренский в работе о церковном искусстве XV–XVII веков отметил: «...духовное вытесняется плотским, истина – домыслами, созерцание – рассудочностью, непосредственность святости – условностью... разрушение государства произошло, когда духовная жизнь утратила свою организующую силу». Воистину, эта высокая мысль весьма актуальна и по сей день.

Людмила Васильевна Шапошникова с горечью пишет, что в наш бездуховный век лишь немногие размышляют о Мире Высшем. А пренебрежение высшим знанием чревато в будущем катастрофическими разрушениями как внутреннего, так и внешнего мира человека. И наоборот...

О высоком духовном творчестве оптимистично, пророчески мыслит Н.А. Бердяев: «Величайшие подъёмы духовного творчества связаны были с признанием существования иного мира... творческий акт человеческого духа есть устремление к бесконечности, к трансцендентному».

Разумеется, ради спасения человечества необходимо как можно раньше воплотить эту мысль Николая Бердяева в жизнь. А станет это возможным лишь на «тропе святой», на тропе искусства. Подлинного одухотворённого искусства.

Майя Мартолина